Навь. Индрик-зверь, кот-Баюн и проблемы воспитания

Начало: жми сюда.

Навь, всегда спокойная и безмятежная, сонная, как страна Забвения, сейчас мерцала, вспыхивала яркими красками и переливалась всеми оттенками: от молочно-белого до пурпурно-чёрного. Происходило что-то странное, то, чего раньше не было. И это чувствовали все обитатели царства тёмных богов и потерянных душ.

Индрик-зверь мчался со скоростью ветра, звука, мысли. Он боялся опоздать. И это едва не случилось: на его глазах тоненькая девичья фигурка, обняв громадного чёрного монстра поднесла к его морде своё запястье с голубоватой сеточкой вен. И сама! Сама предложила свою кровь! Дурочка!

Ужас захлестнул сердце Индрика — кровная привязка и так штука тяжёлая, а уж двойная привязка… Впрочем, что греха скрывать: были такие случаи в Нави. Даже гораздо сложнее и куда плачевнее!

Однажды Человек, волхв, воин, во время битвы с приспешниками Бездны захотел спасти своих соратников. Благое желание, хороший посыл! Да только сподвижники у него были из Нави…

Предложил воин им свою кровь, когда увидел, что навьи бойцы приняли главный удар на себя. Ещё немного — и не станет их, уйдут в Приграничье, истают туманом.

Сразу сотню удержал кровной привязкой. Сильный был волхв, храбрый воин! Навьи дети, получив по капле добровольной крови, справились с чудовищами Бездны, загнали всех обратно, закрыли вход калёным железом, страшными рунами запечатали. Да только сам воин тоже поплатился. Не выдержала его душа столь сильной привязки к царству тёмных богов и потерянных душ! Превратился он в монстра. Побелела его кожа, почернели волосы, а глаза зажглись алым пламенем. Красив, как демон обольщения стал, жесток, как Чернобог, хитёр, как Морана… И нет ему соперников: все самые сильные бойцы Нави ему подчинились, испив добровольной крови. Теперь повелевает он Навьим войском. Имя ему — Кащей Бессмертный.

Вечен предводитель войска, нет ему погибели — пока существует Навь и он будет жить. Почему? Всё просто: как он удержал своей кровью погибающих монстров Нави, так и они теперь держат его своими бессмертными жизнями. Поэтому и убить его нельзя: смерть Кащея — на конце иглы. А вся нить этой иглы — в ярких бусинах жизней других обитателей Нави… Если исчезнет Навь — то и Кащей исчезнет. Не раньше.

И теперь такая же судьба грозит худенькой девчушке, которая, будем честны, вряд ли справится с подобным испытанием! Если уж Кащей — весьма «неоднозначная личность», о которой многие судачат, что нормального в нём ни на гран нет, псих первостатейный, то какой же станет Ветта, если к ней ещё и Баюн привяжется? Сумасшедших в Нави и без того хватает!

Такого Индрик-зверь допустить не мог. Поэтому едва девушка протянула руку и предложила свою кровь Баюну, Индрик-зверь взвыл, как иерихонские трубы:

— Не сметь! Замри, кому сказал! Я — запрещаю!

Баюн, который, честно говоря, и не собирался пробовать кровь, да и «привязываться» к кому попало, тоже не собирался, замер. И тут же, увидев взбешённого Индрика, высунул язык, нежно прочертив кончиком розовой ленты про тонкому запястью Ветты. Посмотрел на остолбеневшего от злобы Зверя, у которого уже пар шёл изо рта, а рог засиял чёрно-золотым светом, и широко улыбнулся всей своей кошачьей мордой.

Да, стоит признаться: Баюн был ещё той сволочью. За это его и ненавидели. Он всех бесил и доводил до исступления, крал всё, что только видел, жрал без зазрения совести не только людей (на это обитателям Нави, честно говоря, было чихать), но и то, чем монстры и тёмные боги делиться не желали. И не важно: была ли это деликатесная сметанка, которую Яге в качестве взятки принёс Иван-дурак, или глоток воды из-под Алатырь камня, что срочно понадобился Чернобогу для амулета иллюзий.

Пофиг! Баюн сожрал и то и это. Не потому что сильно хотел: как существо свободно гуляющее между всеми мирами и гранями он мог запросто достать любые вкусности и ингредиенты. Просто вкус того, о чём мечтает и грезит другой монстр… ммм… Он несравненно слаще!

Как красиво ругался Чернобог, когда понял, что волшебной воды нет! Закачаешься! Как проклинала и плевалась Яга, обнаружив пропажу сметаны! Уммм! Песня!

Сейчас же эта тощая девчонка чем-то была дорога Индрику-Зверю. Значит, и Баюну до неё тоже есть дело! Кошастая сволочь улыбнулась всеми зубами, став похожей на акулу-мутанта. Индрик яростно ударил копытом в землю. По ней побежали тонкие трещины. Кошак улыбнулся ещё слащавее. На кончиках его усов вспыхнули искорки, а глаза загорелись дьявольским синим огнём. На миг Ветте показалось, что Баюн раздвоился: она явственно видела две его правые лапы! Одной он держался за эту Грань Мира, а другой открывал портал.

Индрик тоже это заметил и взревел так, что вся Навь пришла в движение: поток лилово-багрового тумана впитался в землю, обнажив светящиеся дороги, на каждой из который вспыхивали надписи: «К бабе Яге», «К Кощею Бессмертному», «К Змею Горынычу», «К Индрику-Зверю»… Самая широкая шла к Лихо Одноглазому. Правда, там всё время вспыхивало предупреждение: «Лихо не принимает! Запись на приём: каждый первый четверг високосного года!»

Более узкие и труднопроходимые дороги шли к Чернобогу, Велесу и Моране. Совсем еле различимые тропки вели к острову Буяну, Ущелью спящих мертвецов и Костяному лесу. Были и просто направления: «К Коляде», «К Вию», « К Деване», «К Костроме» и дальше разбегались веером, перечисляя всех обитателей Нави…

Ветта хотела прочитать все направления, даже попыталась сделать шаг в ту сторону, но ей не позволили: мерзкий кошак, обвив её хвостом, мяукнул и прыгнул в круглую яму перехода, чем-то напоминающую кроличью нору из «Алисы в стране чудес».

А дальше случилось сразу два события: в этот же портал кинулась Лиссандра с криками: «возьмите с собой, я очередь занимала!», а неистовый Индрик -зверь встал на дыбы и всей своей мощью обрушился на точку перехода, вонзив сверкающий рог в землю.

Земля вздрогнула и загудела. Тотчас всё завертелось кувырком, Ветта, теряя сознание, вцепилась в кота, кот ругался нецензурными словами и клял какого-то долбоклюя, а Леся орала, что поезд в Тулу идёт в восемь часов вечера и опаздывать нельзя!

Тем временем, на Зачарованной Поляне в Чёрном Лесу.

—Ты уверен, что мне станет лучше? — слабым голоском спрашивала Лихо, лёжа в удобном гамачке, пока Константин выжимал полотенце, и укладывал прохладную ткань ей на лоб.

—Конечно, милая! — старался говорить бодро мужчина, с беспокойством заглядывая в дивные глазки, которые белокурая красавица закрывала с видом умирающего лебедя.

—А давай, я тебе пятьдесят граммов коньячку налью, а? Или даже сто, а? — упрашивал самоназначенный доктор, растирая бледные холодные пальчики эльфийки. Но та лишь морщила носик и тихо шептала, что «всё пройдёт, не волнуйся… сейчас нервы успокоятся, сердце перестанет болеть… и она даже сможет сесть. Наверное… Если, конечно, её поддержат за плечики…»

Мужчина нервничал, бросался заваривать какие-то травки, предлагать конфетку и «подержать на ручках», а изящная прелестница от всего отказывалась и «тихо угасала».

Эта игра Лихо особенно нравилась. «Угасающей красавицей» она была как минимум, раз в месяц. И всё время находила новый повод для угасания. Мужчина всякий раз пугался и бросался её сначала «спасать», а потом — «лечить». Что ж, игра в доктора и пациентку Лихо тоже нравилась. И сейчас начиналась самая любимая часть: Сцена «Прощания».

Лихо уже открыла рот, чтобы «попрощаться с миром, с Чёрным Лесом, с Гиблой Топью, с волками-медведями… а потом сказать, что со своим сердцем — Константином она не может распрощаться, а потому ещё какое-то время слегка потерпит все неудобства связанные с жизнью…

Как вдруг на Зачарованной Поляне раздался хлопок и всё заволокло сизым едким дымом. Пока Константин пытался откашляться, тут же разверзся портал, из которого вывалился клубок сплетённых тел, окутанных лиловым туманом Нави.