Несчастный бес

В дверь к Агриппине Семёновне осторожно постучали.

— Кто там? — Рявкнула старушка, даже не пытаясь сделать голос мягче и приветливей. —Кого ещё принесло на ночь глядя?

—Простите, пожалуйста, — человек за дверью почти шептал, — Вы не могли бы открыть мне дверь?

—Ещё чего! — рыкнула пенсионерка. —Проваливай, покуда цел, а то как выскочу, как выпрыгну! Гы-гы-гы!

Громкий смех раскатами пронёсся по трёхкомнатной хрущёвке.

—А, вспомнила! —продолжила Агриппина Семёновна, — и пойдут клочки по закоулочкам! Гыы!

—Простите пожалуйста, -не унимался невидимый собеседник, — Не соблаговолите ли вы… не будете ли столь любезны… простите ещё раз… но мне очень нужно!

—Что тебе нужно, несчастный?! — возопила бабушка, отрываясь от мыльного сериала, где разворачивалась самая душещипательная сцена: прощание Хуаниты и дона Гомеса.

—Иди домой, пока я не вышла и не повыдёргивала тебе руки-ноги и не вставила их, перепутав местами!

В подъезде что-то грохнулось, ойкнуло и затихло.

Немного помолчав и прислушавшись к дробному топоту за дверью, Агриппина Семёновна хмыкнула: ушел-таки! Испугался! Теперь можно смело досматривать сеpиальчик! Там как раз злaя сестра Хуаниты прячет её любимую красную помаду, чтобы бедная сиротка осталась дома и не пошла провожать дона Гомеса.

Агриппина Семёновна неловко вытерла навернувшуюся слезу — так Хуаниту стало жалко! И только хотела в порыве чувств высморкаться, даже платок размером с наволочку взяла, как услышала подозрительный шум со стороны балкона. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять — враг решил подобраться окольными путями! Взять, если так можно выразится, изнутри! Измором! Новый шорох и гулкое металлическое бумканье подсказали — кто-то явно полз по водосточной трубе, подбираясь к пенсионерке.

—Милостивая сударыня… не сочтите за труд… окажите честь … — шепот со стороны балкона становился всё громче.

Агриппина Семёновна, цыкнув зубом, стала искать любимую биту. В прошлом году она отобрала её у местных хулиганов, когда те не захотели сделать музыку потише. Нагло напирали, тыкали ей в глаза запястьями с наручными часами, где до одиннадцати ещё оставалось три минуты. Пока одни, уверенные в своей правоте, демонстрировали дорогие «Картье», самые безбашенные решили припугнуть бабулечку, достав из БMB дубину. Вернее, биту. И похлопывая ею по руке, расхлябанной походкой подошли к пенсионерке. Попутно рассказывая, что кости у пожилых людей хрупкие, а нервы ни к чёрту, а папа у этих мажорчиков — начальник…

Через пятнадцать минут на стоянке перед домом было тихо. Мажоpов, с переломами рук, увезли на скорой, «Каpтье», под причитания «меня же папа теперь уб.ьёт, я без спроса взял, ыыы», сердобольная дворничиха отдала в кулёчке белобрысому бедолаге, предварительно собрав веником все пружинки и шестерёнки. БMB увезли на эвакуаторе с разбитыми стёклами. А Агриппина Семёновна обзавелась двадцать первой битой. Самой любимой.

Теперь она осторожно нашарила её под диваном, и, вооружившись, подкралась к распахнутой двери балкона под стенания дона Гомеса, так и не дождавшегося Хуаниту.

«Эх, такой вечер испортил, гад! я эту серию уже две недели не могу спокойно посмотреть!» —злобно шипела бабулечка, с громким хряпом обрушивая биту на голову незадачливого визитёра.

—Ой! —плаксиво взвыл неизвестный, —досточтимая Агриппина Семёновна, ну нельзя же так! Больно!

—А нечего было лезть ко мне по водосточной трубе! — вызверилась на непрошеного гостя пенсионерка, —совсем обнаглели!

—Так вы не открываете дверь! —обиженно проскулил ударенный господин самого тщедушного вида, держась за голову и быстро оглядывая комнату, в которую ему, наконец-то, удалось попасть.

—Ты ещё кто такой? —подозрительно спросила Агриппина Семёновна, вытаскивая из-за шторы вторую биту — менее любимую, но не менее крепкую. —Какого дьявола пришел?!

—Вот именно, Господин Дьявол давно уже ждёт от вас дозволить забрать то, что нам причитается! Я к вам месяц попасть не могу — пожаловался неизвестный, — А мне за каждый неудачный визит неустойку выписывают!

—Причитающееся? — нахмурилась Агриппина Семёновна, — это вы на мою христианскую душу намекаете?! Не припомню, чтобы я что-то обещала, контракты кровью подписывала или нечто похожее делала! Уж не обмануть ли меня решили, племя басурманское?! — пока пенсионерка говорила всю эту тираду, ногой к себе придвигала железную цепь, которая валялась на ковре.

Цепь была хорошая — из нержавейки с гирьками на концах. Ну так, для украшения и вообще — для безопасности. Воспитывать хулиганов ею было очень удобно. Вот поэтому цепь всегда лежала в доступности. Как говорится, всегда под рукой… или под ногой.

—Да не в коем разе, дражайшая Агриппина Семёновна, вашу душу мы даже с доплатой не возьмём… Вас же в Ад пускать нельзя — вы же, прошу прощения, нам всю отлаженную систему взаимодействия с грешниками похе… извиняюсь! испортите! Вот вы кем всю жизнь работали?

—Ну парторгом… а на пенсии — кондуктором в троллейбусе… И что?! — окончательно обозлилась пожилая обладательница хрущёвки. —Что не так-то?!

—Всё так, многоуважаемая Агриппина Семёновна, — мелко-мелко кланялся визитёр, проявляя чудеса гибкости и дипломатии. —Просто вы в чертей и Дьявола, в силу специфики воспитания не верите… а рабочая проф деформация вас напрочь лишила хоть какого-то уважения чужих личностных границ… Трудно с вами, уж не сочтите за дерзость, Агриппина Семёновна!

Пенсионерка вдруг широко улыбнулась:

—Это правда! Со мной трудно! А то! Шесть мужей сбежали! Восемнадцать любовников вернулись в семьи и перестали изменять своим жёнам после знакомства со мной! Да-да, так и сказали: да моя жена святая — какого дьявола я с тобой связался?!

—Эхх, — ностальгировала Агриппина Семёновна, — Да я одиннадцать начальников сменила! Да это что! При мне уже жильцы этого подъезда дважды все поменялись!

—Ага-га, вторил бабулечке неизвестный, —и в аду вашей фамилией уже три года всех менеджеров пугают, а проштрафившихся к вам посылают… вот как меня…

—Так, —перестала ностальгировать Агриппина Семёновна, -А что вам причитается? Что вы ХОТИТЕ у меня забрать?

Пенсионерка сделала упор на слове «хотите», чтоб визитёр сразу понял — «хотеть» это ещё не значит «получить!» Вот совсем не значит!

—Так беса хотим забрать, Агриппина Семёновна! -С облегчением воскликнул неизвестный. —У вас одержимость бесом, уважаемая! Уже двадцать пять лет!

—Да неужели ?! — недоверчиво прищурилась пенсионерка, —Что-то мне слабо верится! В церковь я хожу, воду святую — пью, крест серебряный — ношу! Какое одержание?! Так-тебя-разэтак! —прибавила от души бабулечка, попутно осеняя незадачливого гостя крестным знамением, от которого он, явно уже учёный, из всех сил попытался увернуться.

Не получилось. И на покрасневшей мордочке, на которой теперь проявились и рожки и пятачок, возникло обиженное выражение:

—Нуу Агриппина Семёновна! Ну больно же! Ну я же к вам с великим почтением! А вы!

Пенсионерке и правда стало немного неловко. Гость, хоть и незваный, вёл себя безукоризненно, не наглел, не хамил, всем бы так… но в одержимость бесом пенсионерка по-прежнему не верила.

—Какие ваши доказательства! — громко крикнула она на адскому посланнику, уперев могучие руки в крутые бёдра. — Предъяви факты!

—Сей момент, сиятельная Агриппина Семёновна, -согнулся в поклоне рогатый гость и подлым движением бросил горсть чёрного песка в лицо бабке.

С первым же чихом из пожилой женщины вылетело серое облачко и превратилось с маленького, худого, одни торчащие рёбра чего стоят! — чертёнка.

—Это он что ли, одержатель?! — на удивление, Агриппина Семёновна не испугалась, а наоборот, согнулась от хохота. —Да где ему держать… на него только дунь — и он исчезнет! Обнять и плакать! И дородная бабушка вновь зашлась в гомерическом хохоте.

—А кто виноват?! Кто виноват, я вас спрашиваю! — тонким, писклявым голоском вдруг заплакал бес. —Я ж ни кусочка души получить не мог, ни одной злой эмоции! Даже после тех мажоров соседи радовались и в церкви за неё молились! Говорили, что так им с соседкой повезло — дети спокойно по ночам спят! Всех алк@голиков и нарк@манов она извела! Даже кошек никто не мучает! А потерянный кошелёк соседке с пятого этажа мальчишки сами принесли! Как мне жить в ней?! Она в церковь ходит каждую неделю, а я потом три дня в себя прийти не могу!

Бес высказался, вытер покрасневшие от слёз глазки и тихо зaхныкал: —Отпустите, тётенька, не могу я больше… и Хуаниту вашу с доном Гомесом уже видеть не могу, тошнит от них…

Агриппина Семёновна, слушая бесёнка, даже пожалела его болезного, отпустила. Дала с собой не самую любимую биту — чтобы в Аду такого бедолагу не обижали. И строго-настрого наказала: если будут дразнить и изгаляться по-всяческому — пусть приходит к ней, уж она-то в обиду его не даст! Оторвёт всяким рoга-копыта! Возьмёт с собой и цепь железную, и шокер, недавно купленный, и дедову охотничью берданку — защитит! А то ишь, маленьких и слабых все угнетают! Да она там такой коммунизм им построит! А про «не пустят» пусть даже и не пытаются! У неё до сих пор документ кондуктора троллейбуса сохранился! И партбилет!