Оборотни — заговорщики или Хочешь жить — умей вертеться

Начало: жми сюда.

— Ух, ты какая собачка красивая, большая! Наверное, овчарка, а может, лайка, — гладила оборотня старушка, тыкая ему в морду кусок заветренной колбасы. Оборотень отворачивался, кривил морду, но изо всех сил старался походить на «лайку». Даже хвост, который у волков всегда вниз смотрит, умудрился загнуть дурацким «колечком» и теперь, как взбесившийся метроном, размахивал им вправо-влево, что должно было означать «нуу-у оо-очень большое дружелюбие».

А Галина Борисовна искренне радовалась «ласковой собачке», наливала ей вчерашний суп в миску, предлагала водичку и даже приглашала домой, чтобы расчесать шерсть и померить ошейник с поводком. «Собачка» крутилась возле ног новой хозяйки, но в дом не шла, всем своим видом показывая, что она «дворовая», и её первейший долг — охранять участок от непрошеных гостей.

Решив, что вычесывать пушистого пса можно и на улице, это даже лучше, мусора в доме меньше будет, старушка довольно шустро принесла железную гребёнку и стала драть шерсть на «пёсике», объясняя ему, что раз он теперь домашний, то и выглядеть теперь должен соответствующе.

Недо-лайка позволил расчесать себе спину и и бока, но хвост и живот подставлять наотрез отказался. Даже зубы показал, но быстро сообразив, что тогда «домашним питомцем» стать не получится, попросту вырвался из рук Галины Борисовны и нырнул под дом, который стоял на невысоких сваях.

Старушка, поохав, что «собачка не приучена к вычёсыванию» решила пока оставить её в покое. И, собрав клочья шерсти, решила связать из них тёплый пояс на поясницу. К зиме. Ну, как ещё начешет, а то не хватает. Оборотень на всё это смотрел глазами полными обиды и непонимания, а бессовестный Леший ржал в чаще, издалека наблюдая за мучениями волкодлаков.

Впрочем, остальным оборотням пришлось не слаще: одного прогнали лопатой, всё-таки распознав в нём волка. Другого, пожурив, что пёс вырос такой большой и теперь его вряд ли прокормишь, так и оставили за забором. Третьего вообще, сослепу приняли за неизвестную чупакабру и чуть не пристрелили.

Ясеньке повезло больше: благодаря светлой шерсти и сравнительно небольшому росту, её сочли вполне домашней собачкой, которая потерялась. Даже породу на глазок определили: спаниелька! Ну, или помесь. Но, тоже, со спаниелькой. Поэтому, оставлять на улице такую дорогую, породистую собачку, не рискнули, предположив, что избалованная псинка может простудиться, или убежит обратно в лес, искать хозяев.

—А вдруг твои хозяева тебя сейчас ищут? — вслух размышляла Юлия Юрьевна, бабулька, которая обожала животных. В юности, у неё во дворе постоянно бегали три-четыре собачки, это позволяло чувствовать себя спокойно: псы следили за тем, чтобы никто из чужих даже близко не подошёл к дому хозяйки.

Сейчас же пенсионерка осталась одна: она боялась заводить новых питомцев, понимая, что скорее всего, «уйдёт» гораздо раньше четвероногих любимцев, и они останутся брошенными на произвол судьбы. Сейчас же всё было идеально: взрослая собачка сама пришла к ней, а значит, теперь Юлия Юрьевна из «эгоистки, которая думает только о себе», превращалась в доброго человека, который «помог потерявшейся собачке».

Посетовав, что милую «спаниельку» и угостить-то особо нечем, бабулька завела Ясеньку в дом и сварила ей куриное яичко, которое, судя по всему, собиралась съесть на ужин сама. Но, прошептав, что куры, может, завтра ещё снесутся, а собаки варенье не едят, Юлия Юрьевна приготовила себе сладкий бутерброд.

Остальных оборотней жители деревни восприняли спокойно: вроде и с берданкой за ними не гонялись, но и в дом не пускали. Так что волкодлакам пришлось ныкаться возле дворов, ожидая удобного случая, чтобы незаметно подбросить семечки молодильной яблони людям в еду.

Но… подбросить не получилось ни у кого. Старики и старушки питались настолько скромно, да ещё и всухомятку, что оборотни диву давались, как люди вообще, живы до сих пор. Пришлось разрабатывать новый план. На этот раз Вожак решил, что «собаки», особенно «лайки» и «спаниельки» вполне могут поохотится и принести своим «хозяевам» добычу. Люди приготовят еду — туда можно будет подбросить зёрнышки.

Но только, что добыть? Большинством голосов решили «добыть» куропаток. Их люди точно опознают, да и с приготовлением пищи проблем не возникнет.

—Что люди чаще всего готовят? Суп! Вот в него-то маленькое семечко и подбросим!- подытожил Вожак.

Добыть куропаток труда не составило, тем более, Леший помог. Оборотни, сделав «умильные собачьи мордочки», взяли в зубы по куропатке и разбежались каждый к своему «подопечному». Даже к тем, кто накануне не хотел их приглашать во двор.

Увидев охотничьих «собачек», которые добыли куропаток и принесли в качестве «гостинца», старички и старушки сначала растерялись, а потом обрадовались. Через час в деревне Пупырловка стоял «дым коромыслом». В каждом доме готовились супчики-борщики, похлебки, а кое-где даже рагу.

Поев свежей дичи, радостные пупырловцы вспомнили и о своих более голодных соседях, тех, кому не повезло с таким хвостатым добытчиком… и решили им тоже по мисочке супчика отнести, да к тому же, похвастаться такой замечательной собачкой, что вчера приблудилась.

Вот тут всё и выяснилось. Когда человек семь (остальные, видно пожадничали) встретились на полянке с мисочками и тарелочками, глаза у всех округлились. Узнав, что собачки появились в каждом дворе — напряглись. А когда, кто-то шибко умный, решил, что это «ведьмы куролесят» и «шабаш устраивают», а собачки и не собачки вовсе, а «обернувшиеся черти», с человеками сделалось плохо.

Побросав миски и тарелки, пупырловцы рванули к самому уважаемому жителю деревни — деду Варфоломею, который был заядлым атеистом, поэтому нечистой силы не боялся. К слову, именно Варфоломей «определил в одном из оборотней загадочного чупокабра» и едва не отстрелил тому хвост. Во всяком случае, кончик хвоста волкодлака обзавёлся ожогом и царапиной, которые болели и плохо заживали.

—А виновата в этом Лихо! — гневался шёпотом молодой оборотень, тыкая пальцем в розовую кожу своего хвоста, — После её гадского ядовитого тумана шерсть растёт очень медленно! Вот дед Варфоломей и решил, что собак с лысыми розовыми хвостами не бывает! Обозвал меня сначала «крысой-мутантом», а потом какой-то «чупокаброй» и чуть мне весь хвост не отхреначил!

Молодому волкодлаку посочувствовали, на хвост посмотрели, посоветовали поплевать на него, натереть собачьей мятой, даже пописать, если, конечно, не помогут первые рецепты… Молодой волк только минут через десять сообразил, что старые оборотни над ним издеваются.

Обидевшись, он спрятал свой несчастный хвост и пообещал старым волкодлакам самим хвосты натереть мятой и пописать на них, если оборотни продолжат ехидничать. Те только обидно скалили зубы и хохотали. Скажем прямо: мелко мстили за недавний проступок молодняка.

А что же люди? Дед Варфоломей, вспомнив молодость, сильно взбодрился, повёл пупырловцев в свой сарай и всех вооружил. Вилы, грабли, тяпки, лопаты, топор, пилу… ну что у него было, то и раздал. Сам взял берданку и первым пошёл на «нечистое племя». А «нечистое племя», вовремя предупреждённое Лешим, уже смылось, с любопытством наблюдая из леса за людьми.

Не обнаружив врага, пупырловцы взободрились. Поздравили друг друга с победой и отправились по домам спать. Боевой инвентарь деду Варфоломею так не вернули: а ну, как ночью отбиваться от супостата придётся!

Дед Варфоломей немного побурчал, но согласился: два дня он и так проживёт. Лишь топор отобрал: сказал, что патронов в берданке мало, поэтому ему самому тоже требуется холодное оружие. С тем и разошлись, договорившись встретиться на следующее утро: надо же доложить обстановку, составить план действий, разработать систему сигналов, если вдруг у кого-то беда случится.

Но… на «утреннее построение» пришли только дед Михась и бабка Пакля. Остальные пупырловцы почему-то засели по домам, двери не открывали, общаться передумали, а деда Михася и бабку Паклю называли неприличными словами и отправляли заниматься своими делами. Михась и Пакля, пожав плечами, решили так и сделать: не выламывать же соседям двери… А потом сильно об этом пожалели. Потому что на следующий день все дома в Пупырловке стояли пустыми, а люди исчезли.

Оборотни же, наблюдая всю эту картину, смеялись. Естественно, никто из старичков не захотел выходить из домов: за ночь волшебство подействовало и десять человек проснулись молодыми. Объяснить происходящее они и себе-то не смогли, что уж говорить об остальных соседях…

Поэтому, как только резко помолодевшие человеки представили, как вооружённые до зубов соседи начнут их вилами гонять по огородам называя «нечистой силой», или «обернувшимися чертями» — испугались. И решили сбежать ночью. Куда-нибудь в соседнее село, или подальше, в город…

Единственными, кто не собирался бежать, были всё те же — дед Михась и бабка Пакля. Просто они не помолодели: оборотни так и не сумели им в еду семечки подбросить…

А вот дальше случилось самое интересное: помолодевшие пупырловцы, стараясь не привлекать к себе внимания, вышли из своих домов, выбрав, приблизительно, одно и то же время, и отправились пешком, в соседнее село. Дорога шла через лес. Там, на узкой тропинке, офигевших людей и встречали оборотни.

Ради такого случая они принарядились, выбрав одежду получше. С самыми приветливыми лицами оборотни «выныривали из кустов», аккуратно подхватывали под локотки «очередную жертву» и заговорщицки шептали той в ухо:

— Нельзя вам, уважаемый, в соседнее село, там все узнают, что вы теперь молодой и здоровый… вас на опыты заберут…

—А что же делать? — робко спрашивала жертва заговора.

—Как что? — каждый раз, по-Станиславскому, удивлялись оборотни, — Конечно, к нам в поселение идти! Мы вам домик дадим, поможем обустроиться, объясним, как вам удалось вновь стать молодым…

Обычно на этом моменте человеки «ломались» и со всеми предложениями соглашались, безропотно топая туда, куда их направляли.

Сложности возникли лишь с дедом Варфоломеем: тот, хоть и помолодел, но характер у него остался прежний, поганый, да и берданку он с собой взять не забыл. Так что его пришлось глушить поленом из кустов, ружьё изымать, а бесчувственного охотника за «чупокабрами» в общий дом для людей нести со всеми почестями. Предварительно связав.