Призрак с плохим чувством юмора желает отомстить

Начало: Когда гражданин Гунько помер, а про него забыли

За окном царила ночь, звёзды равнодушно сияли белыми точками, Луна, подражая им, тоже приняла вид неприступный, гордый и холодный. Супруги Смирновы сидели на кровати и настороженно следили за занавеской. Та прикидывалась обычным тюлем, который морды не корчил, Каспером не летал, хозяйку до нервных обмороков не доводил. Но владельцы квартиры ему не верили, а потому, спустя три часа бдения, устало сползли вниз по подушке, закрыли глаза, но время от времени щурились и проверяли: всё ли нормально? Или опять полтергейст безобразничает?

Но полтергейст затаился. На лестницах не куражился, в занавески не кутался, прозрачным паром в чайнике не прикидывался. Прошло ещё два дня. Призрак никак себя не демонстрировал. Смирновы уже стали улыбаться: сначала чуть-чуть и кривовато, но с каждым разом всё увереннее. А потом, и вовсе решили, что беда миновала:

— Всё правильно, — читая мистические прогнозы от Сильфиды Ложкиной, сказала Смирнова и потыкала пальцем в странную загогулину на планшете, — Сегодня тау-квадрат Луна-Сатурн-Уран!

— Ииии? — непонимающе воззрился на жену Смирнов, — Это какая-то очень важная информация? С тау-кругом было бы всё иначе? А тау-треугольник, так вообще, всех бы удивил?

— Ничего ты не понимаешь, раздражённо отмахнулась от тощего мужика баба, — Это же астропрогноз от черной потомственной ведьмы в седьмом поколении! Любой призрак её боится! Да что там призрак… её даже налоговая инспекция обходит десятой дорогой!

— А-а, ну так бы сразу и сказала, — зевнул Смирнов, которому было абсолютно фиолетово на астропрогнозы, предсказания и прочую белиберду, которой увлекалась супруга. Хорошего в этом было только одно: прочитав обнадёживающий прогноз, женщина сразу всему верила, веселела, а потом радостно топала на кухню и, напевая «Владимирский централ Ветер Северный», пекла пирожки с капустой. Очень вкусные!

Вот и сейчас, прочитав обещание Ложкиной, что «все неприятности ушли, наступила белая полоса для всех, у кого в Натальной карте Нептун стоит во Льве», Смирнова пришла в хорошее расположение духа. «Где и в чём у неё стоит», в том числе, планеты — пухлая баба отродясь не знала, про «натальную карту» слышала краем уха, но это было и не важно. Анфиса Смирнова воспринимала астропрогнозы совершенно иначе, чем остальные: всё что нравилось — относилось к ней, остальное — к недругам. Такую избирательную позицию женщина объясняла так:

— Вот вы читаете прогноз, составленный лично вам — всё сбывается?

Собеседник, чаще всего признавался, что не сбывается ничего.

— Вот! — тоном Христофора Колумба, обнаружившего непонятную землю, которую он именовал Индией, а та потом оказалась хрен-пойми-чем, говорила Смирнова, — А у меня сбывается пятьдесят процентов!

— Как так?! — в шоке таращили глаза собеседники.

— Ну, — пожимала круглыми белыми плечами женщина, — Пятьдесят на пятьдесят: либо сбудется, либо нет! Зато я всегда ожидаю только хорошее!

…

Не столь дальновидные граждане качали головами, завидовали, но подражать Смирновой не могли: просто ни у кого не было такой наглости и восхитительного эгоизма в сфере астропрогнозов.

Через четыре дня Смирновы расслабились окончательно. Все странные происшествия списали на нервы и палёный спирт, продали золотую монету через ломбард коллекционеру, а на эти деньги Смирнова купила себе норковую шубу в пол и новые трико мужу. А то у старых штанов вытянулись колени, и когда мужчина ходил, казалось, что передвигается он в полуприседе, «гуськом».

Обновки следовало «отметить», ведь о шикарной чёрной норковой шубе Смирнова мечтала чуть ли не со школьной скамьи. О новых трико Смирнов не мечтал, но «отметить» что бы то ни было — тоже хотел. Вечером, включив приятную музыку, супруги выпили и закусили, хорошо «подогретый» муж потребовал стриптиз в обновке, и счастливая баба, накинув шикарную шубу на голое тело, принялась зазывно извиваться на манер восточных одалисок.

Двести килограммов пьяной восточной сказки могли напугать кого угодно, но не Смирнова: свою жену он обожал, поэтому все колыхания и кокетливо выставленную ножку из мехового плена принял с восторгом. Через десять минут шубу метким броском осторожно отправили в кресло, а чета Смирновых «приступила» к десерту — любовной игре, которая уже перешла в активную фазу, когда вдруг раздался хриплый голос:

— Ты куда?! Да не так надо! Ты ж не попадёшь так!

Любовный экстаз мгновенно исчез и комнату затопило визгом: это кричал Смирнов, на которого всей своей восточной сказкой обрушилась любимая супруга.

— Встань! Встань сейчас же! Ты же сломаешь ему нос! Да нет, ты его задушишь! — не унимался голос гражданина Гунько, который раздавался нигде и везде сразу.

Смирнова, завывая от ужаса и стыда стала прикрывать своё объемное тело, оглядываясь, чтобы определить: с какой стороны нужно прикрываться сильнее. Из-под Смирновой послышался сип.

— Ну чего ты сидишь? Слышишь, твой муж мучается? Это не стоны блаженства, это ему дышать там нечем! — продолжал увещевать призрак Гунько, даже не пытаясь помочь двоюродному племяннику по папенькиной линии.

Сип, переходящий в хрип, подтверждал это предположение. Ноги тощего мужика стали дёргаться, а руки беспорядочно хлопать по спине и бокам бабы. Та не двигалась с места, лишь выла и оглядывалась. Ноги из-под Смирновой закрутились на манер «велосипеда». Казалось, что сейчас тётка укатит в даль, не оглядываясь.

— Так это что — вы спортом занимались? — скептически поинтересовался Гунько, — Но тоже не правильно! Я вам сейчас расскажу, как надо! Поделюсь, так сказать опытом! Для начала надо надеть трусы! А то ничего не получится!

И призрак помахал в воздухе женскими трусами шестидесятого размера.

«Велосипед» продолжал крутиться, наездница стала икать.

— Ну, вы пока трусы ищите, а у меня дело важное есть, — пробурчал Гунько, наконец-то, проявляясь на кресле, с ножницами в одной руке и куском норки в другой.

— Видишь, дедушка себе стельки в туфли делает, — показал Макар Степанович дыру в шубе, — Только, дедушке нужно две! У дедушки две ножки… а туфли старые, холодные, и на ногах болтаются… Неудобно дедушке! Тебе же не жалко, красавица?

И призрак мгновенно вырезал ещё кусок из норковой шубы. Затем, сложив, печально покачал головой:

— Ошибся дедушка! Не правильно вырезал стельки… Но ничего! Тут ещё место есть!

На этих словах Смирнова вдруг очнулась и взлетела пулей вверх, принялась крестить привидение, плевать на него и кричать: «Изыди! Изыди, Антихрист!»

С кровати раздался вдох, наполненный блаженством: это Смирнов, смог нормально дышать.

Надо сказать, Анфиса была трусливой женщиной, боялась всего: мышей, тараканов, привидений и налоговых квитанций. Но тут, словно бес вселился в бабу: увидев дырку в прекрасной шубе, она, как была, так и бросилась к креслу, мигом вырвав норковую добычу из загребущих рук гражданина Гунько.

— Жадина, — упрекнул Гунько, — Любимому двоюродному дедушке пожалела! И костюм синий, с отливом пожалела! И платочек с синей окантовкой! И запонки! И часики! И монетку! А это, между прочим, всё моё!

И исчез.

Вечер был испорчен.

У тощего мужика оказалась вывихнута челюсть, у бабы — порезана на клочки норковая шуба. Этот негодяй, призрачный Гунько, пока сидел в кресле, покромсал всё. Это «всё», выхваченное бабой, тут же рассыпалось у неё в руках и усеяло пол. тётка взвыла милицейской сиреной, но это не помогло. Пока Смирновы рыдали, пока собирали куски шубы и ждали травматолога, вызванного на дом, Макар Степаныч умчался в Зюзино, предварительно обчистив холодильник родственников. Но об этом Смирновы узнали позже.

Вот так закончился второй визит гражданина Гунько к Смирновым.