Опоздавший дед Мороз или не берите у чужих конфеты

Новогодняя ночь гудела и кипела, то и дело бахали салюты, отовсюду слышался весёлый смех, зажигательная музыка и поздравительные тосты. С хохотом и криками «Ну, и где этот дед Мороз, борода из ваты?» из стеклобетонной громадины на улицу вывалился народ, уже изрядно подшофе. Корпоративная вечеринка была в самом разгаре, но артисты, так сказать, «гвоздь программы», задерживались. Это портило праздник! Самые отчаянные из тех, кто жаждал пообщаться с дедом Морозом (или те, кто ещё стоял на ногах) решили отыскать «пропажу». Для начала побежали на вахту, к входной двери. Вдруг охранник не пропускает весьма подозрительного старика с красным мешком?!!

Разбив пару бокалов и бутылку шампанского на лестнице, потеряв по пути (где-то на третьем этаже) целующуюся парочку из рекламного отдела, офисные клерки, наконец, выскочили в морозную ночь. Оглядели заснеженную площадь… Она пустовала!

Точнее, мимо проходили такие же гуляки, но вот седобородого старика с длинноногой внучкой не наблюдалось. То ли актёры забрели не туда, то ли передумали ехать на новый адрес, то ли их перекупили более щедрые клиенты. В любом случае, непременный атрибут нового года — хоровод вокруг ёлочки — летел в тартарары. А это было обидно! За него, то есть, за деда Мороза, деньги плачены!

…

— Дядь Жень, а дядь Жень, — заглянула на вахту прехорошенькая Зиночка из отдела бухгалтерии, — А к нам дед Мороз со снегурочкой не приходили? Может, вы их не пропустили?

Из-за стола вышел, чуть прихрамывая, пожилой мужчина. Улыбнулся, развёл руки:

— Никто не приходил! Я это точно знаю, с обеда заступил!

Зиночка, чуть посмурнев, кивнула, поджала губки, тяжело вздохнула. Глянула в окно и вдруг замахала руками, пытаясь привлечь внимание коллег:

— Пришёл! Вон там дед Мороз, видите? Со стороны стоянки! Он просто не знает, где открытая дверь в здании, мы же главный вход закрыли!

И Зиночка, а за ней и кто-то из компании, кинулись ловить артиста, пока тот не удрал. А то будет потом оправдываться: типа, дверь не смог открыть…

— Ой, а это не дед Мороз, — растерянно прошептала Зиночка, когда мужик в красном пуховике повернулся к ним лицом, — У него и бороды нет!

Мужчина, и впрямь, на чародея походил мало: лет пятидесяти, бритый, подтянутый, в дорогих зимних кроссовках, с лыжными очками, приподнятыми на лоб. Да и пуховик, ранее казавшийся алым, сейчас удивлял красивым тёмно-бордовым оттенком, жутко модным в этом году.

— Извините, — прошептала Зиночка, — Мы ошиблись. А вы к кому? Сегодня не рабочий день. Но в некоторых офисах идут корпоративы…

Мужчина улыбнулся и покачал головой:

— Ни к кому! Я договорился встретиться с друзьями на этой стоянке, в центре города, сюда удобно добираться. Просто они завтра на лыжную базу едут, вот попросили меня сноуборд привезти. А я подумал: потом придётся забирать его… Лучше сделаю им новогодний подарок, пусть радуются!

И довольный своей находчивостью, мужчина кивнул в сторону белого внедорожника, на котором сверху был закреплён сноуборд.

—А-ааа, понятно, — кивнула Зиночка и, потеряв всяческий интерес к дальнейшей беседе, побежала обратно к коллегам, которые, кстати, уже дозвонились до артистов и сейчас выясняли причины их опоздания.

Скоро актёры прибыли, офисные работники вернулись к празднованию Нового года, а охранник Евгений Кушаков остался у входа, прислушиваясь к шуму на верхних этажах, а заодно, поглядывая на сноубордиста, который всё никак не уезжал.

Надо выпить… чаю! — решил Евгений Алексеевич и развернулся было уйти, как мысль занозой кольнула в подреберье: А как же тот… который сноубордист? Замёрзнуть он не замёрзнет, конечно, если что и в машине погреется. Но где взять в новогоднюю ночь горячего чаю? Да нигде! Все кафе и рестораны под завязку забиты, свободных мест нет, и если какая-нибудь добрая душа нальёт, то явно, не чаю… Хм!

Кушаков высунулся в проём двери, кашлянул пару раз, привлекая внимание сноубордиста, а когда поймал его удивлённый взгляд, улыбнулся и спросил:

— Не хотите ли чаю? Вижу, ваши друзья опаздывают…

Мужик заулыбался и кивнул:

— Очень хочу! Но у меня к столу ничего нет… Хотяяя…

Тут он метнулся к машине, пошуршал там и с победным видом достал новогодний сладкий подарок, какие раздают ребятишкам в детском саду, под ёлочкой.

— Вот! Конфеты к чаю! — радостно возвестил, — Вам какие нравятся?

— Мне? Уже никакие, — рассмеялся Евгений Алексеевич, расставляя чашки, выкладывая на блюдечко бутерброды, тонко порезанное сало, маринованные огурчики.

Похвастался:

— Сам огурцы мариновал! Пробуйте… А конфеты оставьте детишкам, нельзя их лишать чуда…

— У меня ещё там есть, — отмахнулся сноубордист, с удовольствием отпивая горячий чай, — С чёрной смородиной? Вкусный!

— А то, — подмигнул довольный похвалой Кушаков, — Сам листья смородины сушил, с верхней почкой!

— И бутерброды сам делал? — усмехнулся гость, — И сало сам солил?

— Сам-сам,— уже в голос смеялся охранник, — Пришлось научиться. Я ж один живу. Всю жизнь бобылём прожил… Как-то так…

Сноубордист перестал смеяться, заглянул в глаза погрустневшему Кушакову. А тот, не дожидаясь расспросов, рассказал про первую влюблённость, про девочку с широко распахнутыми глазами и тонкими пальчиками, про глупую ссору и желание доказать, что он и без неё проживёт. Смог. Прожил. И даже романтические отношения с другими девушками, а потом и женщинами случались. Но не было и дня, чтобы он не вспоминал её широко распахнутые глаза, веснушки на носу и тонкие пальчики.

— Тогда тоже новый год был. Сорок лет назад. Я её пригласил в нашу компанию праздник отметить, хотел похвастаться, какая у меня девушка, — глаза Евгений Алексеевича затуманились воспоминанием, — А она отказалась. Сказала, домой ей надо. А я уже пообещал друзьям, что непременно, приду… Вот как слово своё нарушить? Я ж пацан.. Это сегодня я бы так не сделал. А тогда вспылил и один пошёл. Сказал, и без неё отпраздную. Обиделся. Потом узнал, что у неё родители на пару дней уехали, а младших на неё оставили. Эх..

— Что ж потом не помирился? — голос собеседника был тих.

Кушаков вздохнул, поднял голову, глядя куда-то в ночное небо. Просидев минут пять спокойно ответил:

— Поздно потом было. Угорели они. Печку рано закрыли. А я праздновал…

Никогда себе не прощу. Если бы я с ней пошёл…

Сноубордист похлопал по плечу, протянул кулёк с конфетами:

— Возьми одну, легче станет.

Евгений Алексеевич, всё так же думая о своём, автоматически достал конфету, развернул, сунул в рот, попробовал разжевать.

Липкая дрянь тут же сковала челюсти, растягиваясь резиной и едва не выдирая пломбы из зубов. Во рту стало неимоверно сладко, аж в горле пересохло и защипало. Кушаков тут же пришёл в себя, попробовал прожевать… или выплюнуть… ну, или хотя бы проглотить…

Ничего не получилось. Наоборот, рот сковало намертво. Глаза выпучились, а изо рта, или из носа, тут не понятно, донеслось обескураженное:

— Шо это шакое?!

Сноубордист, всё так же спокойно попивая чаёк и поедая с чёрным хлебом сало (в самом деле вкусное), пожал плечами и пояснил:

— Так тянучки же! Ириски! Ещё в СССР произведены! Как раз сорок лет назад!

Посмотрел на бледного охранника и добавил:

— Ну, извини! Затерялось твоё письмо!

Достав из-за пазухи пожелтевший листок, развернул и сунул под нос Кушакову:

«Дед Мороз, никогда не верил в твоё существование, но если ты, действительно есть, помоги! Верни мне её! Всё, что хочешь забери, только верни…»

И прямо перед изумлённым Кушаковым сноубордист вдруг оброс густой белой бородой, его пуховик превратился в шубу, а над переносицей сомкнулись густые брови. Охранник какое-то время ошалело хлопал ресницами, силясь понять: а что, чёрт возьми, происходит? Куда делся его гость? Что это за мужик в костюме деда Мороза? Откуда у него письмо, написанное юным Женькой сорок лет назад?!!

Минут через пять дошло.

Глаза у Евгения Алексеевича налились кровью, а кулаки сжались до белых костяшек. А гость, покачав головой, усмехнулся:

— Эх, Женька-Женька, вместо того, чтобы спасибо сказать… Неужели ты не понимаешь? Всё всегда происходит вовремя! И сейчас ты всё сделаешь правильно, да?

Кушаков закивал, замычал, замахал руками… и исчез.

Седобородый чародей допил свой чай, достал из кармана зеркало, протёр, полюбовался, как молодой парнишка хохочет и кружит худенькую девушку, а потом уходит с ней в сторону частного дома.

Волшебник усмехнулся, достал из кармана ещё один пожелтевший листок. Прочитал. И свистнул так, что бронированные стёкла офисного здания завибрировали. На стоянке тут же заржали кони, запряжённые в огромные сани, зазвенели колокольчики… и всё исчезло, лишь в чёрном бархатном небе остались две длинные полосы: следы от полозьев саней.