Ёкай. Воспитание Ольги Николаевны по-ёкайски

Начало: Странный зверь в лесу — к неприятностям

В холодильнике гражданки Кулаковой громоздились десятки банок селёдки пряного посола. Исключительно. Хотя… Ещё там валялась половинка батона, но, скорее, её там просто забыли. И теперь чёрствый хлеб стойко превращался в сухарь. Ольга Николаевна, любительница мучного, купила батон по привычке, но откусив пару кусочков, поняла: не нравится. Сухо, пресно, шкрябает горло… То ли дело рис! Сваренный по новому рецепту, он «шёл» и как булочки, и как гарнир, и как десерт. А что? Плюхни туда побольше корицы и обжаренные на сковороде кусочки яблока с сахаром… Ммммм… Вкуснотища!

А вот «фигня с тунцом» не задалась сразу. Ещё в магазине, когда женщина, надвинув кепку на глаза, покупала лоточек «суши с тунцом», внутри зародились сомнения. Мысль, явно, не её, звучала так:

— Это… тунец? Ты уверена? Что значит: «так написано?» Я тоже могу много чего написать… Я каллиграфию изучал! Всё-таки, говоришь, тунец? Да нууу… Не похож! И глаза у продавца какие-то бегающие… Явно, жулик! Много не бери! Меня одолевают смутные сомнения. Уфф. Сначала попробуем!

Попробовала. Едва прожевала первый кусочек, как в голове раздался возмущённый крик:

— Плюнь! Плюнь это немедленно! Фууу, гадость какая… Не свежая!

Плюнула. В ведро.

…

Потом, вспомнив, сколько заплатила за лоток, аккуратно развернула оставшиеся комочки риса с пластиками чего-то странного, принюхалась. Пожала плечами: рыба, как рыба. Чуть плотнее и темнее. И на вкус, вроде, неплохо… Может, просто не распробовала? Ещё раз пожевать? Но ёкай упёрся, как баран: Нет и всё тут!

Пришлось опять идти в магазин. Не рискуя снова получить дрянь на выброс, Ольга Николаевна затарилась той самой селёдкой пряного посола. Её уже хорошенько распробовали, оценили, «сюрпризов» быть не должно. Сглазила. Вот как есть сглазила! Все знают: как только скажешь: всё, сюрпризов не будет, как они тут же и появятся. Нет, на этот раз селёдка не подкачала. Подкачал ёкай. Увидев на полках магазина ряды бутылок с яркими этикетками, эта мелкая пакость устроила форменную истерику:

— Надо выпить! Пива. А ещё лучше — водки. Да, это очень хорошо подойдёт в качестве дезинфекции после несвежих суши. Гадость ведь! Ёкай так и сказал: «гадость!», напрочь отбив охоту есть суши вообще, как таковые. Правда, и алкоголь Ольга Николаевна тоже пить не хотела.

— Это ж вкусно, — удивился Тануки, — И никогда не портится! А если и портится, то только вкуснее становится! Почему ты не хочешь? Гораздо лучше твоей валерьянки! Давай, хотя бы чуть-чуть возьмём! Ну, маленькую бутылочку… Совсем крошечную! Что значит, ты никогда не пила?! Тогда просто купим. Пусть стоит. Для красоты!

Устав спорить, Ольга Николаевна купила бутылку водки для красоты.

Впрочем, для себя она решила, что пить, вот точно, не станет. Примочки будет делать, зеркало протирать… Мало ли! Сантехнику Петровичу отдаст в качестве оплаты, если вдруг понадобится… Успокоив таким образом свою совесть трезвенника, дама купила шоколадные конфеты и пошла домой.

Дома Ольга Николаевна расслабилась. Зря.

Наевшись до отвала селёдки пряного посола, почувствовала себя плохо. Желудок поддавливало, внутри подташнивало, во рту будто стая кошек ночевала. Все излюбленные, годами проверенные средства, вроде «фестала» и «но-шпы» не помогали. Оставалось последнее: прислушаться к словам того, кто утверждал, что лечить умеет «на раз!»

— Всего-то и надо в водке замочить розмарин!

—Нету у меня розмарина, — скривилась «подопытная».

— Тогда надо в водке замочить майоран!— не сдавался японский «лекарь».

— Нету майорана…—с глубоким прискорбием сообщила болезная.

— Тогда орегано!

— Тоже в водке замочить?!

— А то!

— Всё равно, нету, — вздохнула Ольга Николаевна, раскладывая пакетики с сушёными травами.

— А что есть? — у Тануки «открылось второе дыхание».

— Корни лопуха, зверобой, пижма, — перечисляла свои сокровища любительница здорового образа жизни, — Есть ещё петрушка, но она свежая. В холодильнике. Между чёрствым батоном и селёдкой.

— О! Тащи её сюда, — распорядился ёкай, — Петрушка отлично подойдёт!

— Её надо жевать? Или тоже, в водке замачивать? — С подозрением спросила пенсионерка. И тут же почувствовала раздражение от собственной глупости. Ну, конечно же, в водке! Что за вопросы!

Принесла бутылку. Дааа, не долго она украшала полку. Минут двадцать. Пока селёдкой с конфетами объедалась.

— Много лить? — обречённо пробурчала Ольга Николаевна, глядя на пару веточек зелени, лежащей на дне стакана.

— Нее, — обрадовал её Тануки, — Всего четверть стакана! Мы ж не пьянства ради! Здоровья для!

— Ну, если всего четверть стакана, — согласилась пациентка, — Тогда можно и рискнуть. От четверти стакана, поди, ничего не случится!

Спустя час.

— А сейчас-то всё прошло? — заботливо спрашивал японский «лекарь» свою пациентку.

— А то! — залихватски отвечала ему Ольга Николаевна, метким броском отправляя пустую бутылку в ближайшую мусорку. Поправив рюкзак, где что-то подозрительно звякало, дама, странно покачиваясь, упрямо топала в сторону леса. В её руке был компас, за пазухой — карта, в кармане джинс — анальгин. Она явно, готовилась к худшему.

— Правее, правее держись, — командовал внутренний голос, — Ага! Правильной дорогой идём, товарищ! Да выкинь ты этот компас! Я этих негодяев чувствую! Никто от нашей мести не уйдёт!

— Угу, — согласилась Ольга Николаевна, вспоминая, как она «лечилась».

— Надо ещё чуть-чуть выпить, — советовал заботливый ёкай, — Не помогла четвертинка! Вот как знал: треть стакана надо было пить! Да и стаканы у тебя неправильные… Ничего, сейчас ещё пару глоточков добавим…

— И ещё пару глоточков… Что? Петрушку добавить? Да выкинь ты её! Только мешается!

После того, как показалось пустое донышко бутылки, Тануки объявил, что она, то бишь, Ольга Николаевна, абсолютно здорова. Женщина себя чувствовала очень странно. Не то, чтобы выздоровевшей… Но и не больной. Желудок уже не тянуло. Он, кажется, куда-то переместился. По ощущениям дамы — в коленки. На её опасения по поводу «путешествия» внутренних органов, японский целитель прямо заявил: Будем лечить дальше!

А вот про «дальше» гражданка Кулакова помнила плохо. Кажется, они снимали деньги с карточки и ходили в магазин. Потом ели селёдку. И снова «лечились». Ярко всплывали фразы: «мы им всем устроим япону-мать!» и «будут, как миленькие, по струнке бегать!» Ещё помнилось, в рюкзак что-то запихивала. Оно не лезло. Громоздкое, тяжёлое… Топор, кажется. Или пилу? Эти нюансы выпали из памяти. Но, что точно знала: с собой у них главное лекарство! А это — важно!