Желаю познакомиться или как Пахомыч суккуба искал

— Достал ты, Пахомыч! Не нравятся обычные бабы — возьми себе суккуба! Всё как ты хочешь: и красавица, и материальных проблем нет, и любить буде-е-ет… Уух! Залюбит тебя так, что забудешь даже таблицу умножения! — заржала соседка с пятого этажа, ехидно оглядывая покрасневшего от злости мужчину.

— Да я бы взял! Только где?! Давно бы так и сделал, надоели ваши паскудные физиономии аж до коликов в боку, — вызверился Пахомыч, стуча кулаком по своей раскрытой ладони.

— Тоже нашёл проблему, — отмахнулась соседка, — В полнолуние идёшь на перекрёсток, бросаешь семь монет и загадываешь желание. Все давно это знают, только ты один, как замшелый пень, отстал от жизни…

Пахомыч зыркнул на нахалку, оскорблённо поджал губы, и, ничего не отвечая, ушёл домой, громко хлопнув дверью подъезда. Рецепт «счастья» он запомнил. И собирался его реализовать. Вот, прямо сегодня ночью. Как раз — полнолуние! Разве это не Знак Судьбы?!

…

А началось всё как обычно, с нытья и причитаний.

Раннее утро. Скверик у подъезда.

— Все бабы меркантильные! Им только деньги подавай, а настоящие мужики ни за грош пропадают, — завёл свою привычную песню Захар Пахомович Худяков, закоренелый холостяк весьма непрезентабельного вида. Раньше, лет пять назад, пока он жил с мамой в одной квартире и она заботилась о единственном сыне, сорокалетний мужчина выглядел неплохо. Сейчас же, без женского пригляда — опустился и стал гораздо сварливее.

— Так найди нормальную, — скучающе огрызнулись бабки, сидящие на лавочке у подъезда, — Мало ли таких! Выбери пострашнее, без квартиры да с двумя детьми… Такие любого мужика схватят! Даже тебя…

— Не хочу «пострашнее»! — сопротивлялся Пахомыч, — Хочу красивую! Пусть без квартиры, пусть даже с дитём, но чтоб раскрасавица! А ещё с ангельским характером! И чтоб меня, как дикая кошка, любила!

Дальше шли требования более приземлённые, такие как: повар «мишленовского» ранга, работница, как вся клининговая компания, фигура — гитара, и так далее, и тому подобное. Приятные, но необходимые в быту мелочи, короче.

— Господибожемой, — страдали в тысячный раз бабки, — Ну зачем тебе красивая?! Ты на себя посмотри, Казанова доморощенный! Волосы сальные, сам обрюзгший, живот, вон, как арбуз проглотил…

— Зато у меня квартира, дача и зарплата! А ещё я ни разу не был женат! — выдвинул главный козырь Пахомыч. — И вообще! По статистике на одного мужика три бабы положено! Где мои три бабы, я вас спрашиваю, а?!! Врёт ваша статистика!

— Так статистика не разбирает: три страшные бабы или три красивые… Бери любые три и наслаждайся! — звонко расхохоталась соседка Маринка, весёлая симпатичная разведёнка с пятого этажа. Она была лет на десять моложе Пахомыча, воспитывала сына, всем была хороша, но… Любить Худякова «как дикая кошка» — отказывалась. Вот и сейчас, выскочив за хлебом и молоком, она, явно, не собиралась сочувствовать соседу. Наоборот, остановилась позубоскалить и испоганить ему ежедневный ритуал по обличению бессовестных баб. Но Пахомыч такой возможности ей не дал. Грозно выдвинул подбородок и рявкнул:

— Вот ты! Обычная среднестатистическая разведёнка с прицепом! Но ведь «нормальной бабой» тебя не назовёшь! Ты ехидная и эгоистичная! Нет в тебе женственности! Бегаешь всё время в брюках! А нужно в юбках! Нужно в платьях! С длинными волосами! И чтобы глаза в пол! И мужику не перечить! Вот во времена патриархата таким, как ты…

Пахомыч ещё много чему хотел научить Маринку, но та учиться не желала. Невежливо перебила его, даже не дослушав фразу про патриархат.

— Достал ты, Пахомыч! Не нравятся обычные бабы — возьми себе суккуба! Всё как ты хочешь: и красавица, и материальных проблем нет, и любить буде-е-ет… Уух! Залюбит тебя так, что забудешь даже таблицу умножения!

От такого неуважительного к себе отношения Пахомыч аж побагровел. Но баба была чужая, «воспитывать розгами и пряниками» её, как бы ни хотелось Пахомычу, закон запрещал. За это можно и пятнадцать суток схлопотать, как за мелкое хулиганство. Поэтому, Худякову только и оставалось, что обиженно заголосить:

— Да я бы взял! Взял! С превеликим удовольствием! Только где?! Давно бы так и сделал, надоели ваши паскудные физиономии аж до коликов в боку!

— Тоже нашёл проблему, — отмахнулась соседка, — В полнолуние идёшь на перекрёсток, бросаешь семь монет и загадываешь желание. Все давно это знают, только ты один, как замшелый пень, отстал от жизни…

Громкий хлопок подъездной двери завершил неприятный разговор. Бабки у подъезда продолжили перемывать кости соседям, Маринка ускакала собирать сына в школу, а Пахомыч задумался. Про перекрёстки он слышал, про суккубов — тоже. «Чем чёрт не шутит, а вдруг и правда, сбудется», — мелькнула крамольная мысль. Тем более, сегодня, как раз ночью взойдёт полная луна, а в кармане звякает целая горсть мелочи — кассирша дала сдачу в магазине. Всё складывалось удачно!

Поздний вечер того же дня.

До полуночи оставалось ещё немного времени, а Пахомыч сидел, как на иголках. Семь блестящих монет лежали на тумбочке в прихожей. Начищенные туфли ждали у порога. Поглаженная рубашка висела в шкафу. Костюм и галстук — тоже. Мужчина изо всех сил готовился ко встрече с неизведанным и паранормальным. Едва маленькая стрелка часов показала на 12, а большая коснулась цифры 9, как он пулей вылетел из дома. До ближайшего перекрёстка было недалеко, но гражданин Худяков очень боялся опоздать.

Ровно в полночь, выскочив на центр перекрёстка, начинающий чернокнижник (или колдун, или кто он? Захар Пахомович так и не понял), швырнул монеты на асфальт и заорал своё желание. Почему заорал? Так потому что дорожный перекрёсток в наше время пустым редко бывает. И полночь — совсем не гарантия того, что на тебя не помчится какая-нибудь машина. А то и две.

В себя Худяков пришёл в больнице. Загипсованная нога болталась где-то вверху, привязанная к перекладине с грузом. Руки тоже были замотаны, вместе с пальцами. В голове гудело.

— Пи-ить…— прошептал Пахомыч.

— Очнулся! Вот радость-то! — закружилась вокруг него медсестра, аккуратно вставляя в губы трубочку и поднося стакан с водой, — А мы так волновались! Завтра принесу вам домашнего кефирчика, врач сказала, что кальций необходим…

Переломы заживали медленно, но мужчину это не волновало. За ним ухаживала самая заботливая женщина на свете. Почти, как мама! А ещё она была очень красивой и не замужем… Пахомычу казалось, что он ей тоже, небезразличен. С удивлением он заметил, что больше не хочет обличать нравы современных женщин. Даже брюки и короткие стрижки. Странно, конечно. Может, головой сильно стукнулся? Вполне возможно. Но с тех пор характер Пахомыча стал гораздо приятнее, а через полгода, как только выписался, он женился. На медсестре. А про суккуба и вспоминать не стал: зачем, если желание «найти самую замечательную женщину» и так сбылось?