Как домовой хозяев в карты проиграл

— Ты проиграл! Теперь обязан отработать три дня в той квартире, которую я сам тебе выберу, — радовался Нафаня, потирая крошечные ладошки.

— Это нечестно! Ты жульничал, — заныл Васятка, аккуратно складывая старенькую колоду карт, — Давай ещё партию сыграем! Я хочу отыграться! Реванш!

— Сначала этот долг отработай,— погрозил пальцем оппонент и, постучав ногтем себе по подбородку, стал перечислять владельцев квартир, куда можно было отправить проигравшего «счастливчика». Васятка напрягся. Побелевшие кулачки явно показывали: он не хочет никуда идти! Боится! Поэтому Нафаня, искоса поглядывая на грустную мордашку неудачника, стал думать вслух.

— Тааак, в шестой квартире живёт бабка Лизавета Потаповна, очень вредная старуха! Никогда конфетку на полу не оставит! Жадная! А ещё обожает смотреть мыльные сериалы… Может, к ней? — домовой ехидно усмехнулся, глядя на младшего товарища.

…

— Проживу три дня и без конфеты, — кивнул мелкий, — Сериалы никогда не видел, зато с ними время пройдёт быстрее. Давай!

— Погоди ты, я ещё не решил, — отмахнулся Нафаня, слегка расстроенный, что не удалось напугать Васятку, — Лучше отправлю тебя к Пахомычу! Вот уж мужик-кремень! Никогда не был женат, сам всё по дому делает, грозный и сердитый! Одна проблема с ним: курит как паровоз! Дышать нечем! И собака у него огромная живёт!

Страа-а-ашная!

Нафаня с победным видом взглянул на мелкого домового. Ну как, напугал этого слюнтяя?

Надо сказать, Нафаня в доме номер 17 жил уже лет сорок. Всех его обитателей знал, как облупленных. Сам домовой ни к кому в услужение идти не хотел, таился на чердаке в одиночестве. Но других домовых на свою территорию всё равно, не пускал. Потому как терпеть не мог с кем-то договариваться, делиться и идти на компромиссы. Вот ещё!

Мелкая домовая нечисть, искавшая человеческие семьи для существования, поначалу старалась договориться с суровым хозяином пятиэтажки. Неужели ему жалко, если кто-то поселится в одной из квартир? В доме их несколько десятков! Но Нафаня всех просителей выгнал взашей. Те обиделись, ушли и перестали общаться с противным домовым. Нафаня даже даже слегка расстроился. Как теперь развлекаться? Ведь необыкновенно приятно всласть поругаться, обозвать наглеца, претендующего на одну из квартир, а потом выгнать его его, придав ускорение обидными пинками и затрещинами. Да, характер у Нафани был не сахар. И не он такой — жизнь такая!

Шли годы, Нафаня заскучал. Как вдруг к его дому пришёл совсем молодой домовёнок. Молодой, глупый, ещё и в карты играть совершенно не умеет! Нафаня сразу же его обыграл, оттого и настроение у старого домового резко улучшилось.

«Сейчас, сейчас я найду чего ты боишься больше всего, — хмыкал про себя Нафаня, — Вдоволь насмеюсь! А потом, всё равно, выгоню!»

— Ну так что, — повторил Нафаня, — Как тебе курящий Пахомыч с собакой?

— Больших собак я очень люблю, — как ни в чём не бывало, кивнул Васятка, — На них кататься можно! А курево меня не смущает, пусть дымит, всё равно днём я отсыпаюсь, а по ночам дед не курит. Согласен к нему идти!

Нафаня намурился. Стал вспоминать остальных жильцов своего дома. Сейчас они казались ему все какими-то не такими. Вчера ещё были все злыми и вредными, а сегодня — как пионеры на линейке.

«Кто же из них похуже, а? Может, Нинка с 5-го этажа? У неё всегда музыка грохочет, аж уши лопаются… Или Мармеладкины с десятью детьми?! Там, вообще, ужас творится, все на головах ходят… А может, мужик, повёрнутый на рыбках? В квартире одни аквариумы, так и кажется, скоро сам жабры отрастишь…»

Не в силах подобрать семью похуже, хитрый домовой прищурился и поинтересовался у Васятки так, между прочим: А чего тот не любит? Чего боится? Тот, наивная бестолочь, сразу признался: котов опасается — те шныряют везде, где не попадя. А ещё не любит когда масляными красками пахнет. Противно!

— Я как-то забрел в школу искусств, — развёл руками мелкий, — Чуть не помер! Химия сплошная вместо воздуха! Если бы не вонь — я остался бы там жить. Мне понравилось: детишек я люблю, кошек нет. Благодать! Но пришлось уйти: от красок у меня прыщи на носу вскочили! Вон, до сих пор видно!

И Васятка потыкал пальчиком в свой конопатый нос-пуговку. Нафаня хотел было сказать, что это веснушки, да махнул рукой: может там, среди веснушек, и пара прыщей есть. Да и какая разница, если он уже знает, к кому его отправить на отработку?

— К Людмиле пойдёшь, в пятую квартиру! И учти: если хоть раз за эти три дня выскочишь — ещё трое суток там же должен отработать! Ясно?

— Ясно, — сник Васятка, — А что у неё там? Бардак? Мусор? Собаки? Куча вредных родственников с детьми, тараканами и мыльными сериалами?

— Ну, что ты, — круглая мордочка Нафани сияла, как начищенный самовар,— Людмила Малевич чудесная женщина! Художник! Гений! Только вот кот у неё живёт, но это не беда. Ты, главное, не ешь из его миски, а то он звереет!

Нафаня расхохотался. И исчез, крикнув, что договор магии обязательно выпустит Васятку из пятой квартиры ровно через три дня. Если тот, конечно, не нарушит обещание.

— Потом заходи попрощаться! — замолк смех где-то на чердаке дома.

Прошло три месяца.

— Это нечестно! Ты жульничаешь! — топал ногами Нафаня, глядя на довольное лицо Васятки. Тот ел блинчики со смородиновым вареньем, изредка облизывая пальцы.

— Ничего подобного! Спор есть спор! Я должен отработать, — не соглашался мелкий домовёнок, кивая на тарелку с блинами, — Бери, вкусные! Мне Людмила Александровна специально готовит!

— Не заговаривай мне зубы, — злился Нафаня, — Ты специально из её квартиры в последний день выскакиваешь! Я видел!

— Так воняет красками! — кивнул Васятка, подцепляя ягодку пальцами и оправляя её в рот, — Я не выдерживаю и выбегаю отдышаться! Терпеть запах краски не могу! Я ж тебе говорил!

— Врёшь! Я видел, как ты сам что-то подрисовываешь у Людмилы на мольберте! Я в окошко заглядывал! — краснел от негодования обманутый спорщик, — И прыщей на твоем носу нет! А ещё я видел, как вы с Барсиком из одного блюдца колбасу ели! Ты меня обманул!

— Как я мог тебя обмануть? — удивлялся Васятка, доедая последний блинчик, — Ты же сам предложил в карты играть! Сам выиграл! Сам мне семью нашёл! Сам про три дня придумал…

— Ы-ы-ы-ы, — взвыл Нафаня и умчался на чердак. Там он долго ходил, гремел и пугал голубей, жильцов и сотрудников ЖЭКа, которые очень боялись… нет, не домового. Ремонта кровли. Но, обошлось.

Прошло 5 лет.

Людмила Малевич стала известной художницей, её картины покупали нарасхват. Но только те, которые она рисовала в старой хрущовке, в квартире номер 5. Женщина подозревала, что ей помогает домовой, но никому об этом не рассказывала. Наоборот, каждый вечер она оставляла что-нибудь вкусненькое на блюдечке. Гостинцы исчезали, но «поймать с поличным» никого не удалось. Потому как кот Барсик тоже обожал сметанку, колбаску и молочко. А вот почему пропадали блинчики со смородиновым вареньем… Никто так и не узнал.

— Давай ещё партию, — хихикал Васятка, складывая горкой всё то, что успел выиграть у Нафани: оловянного солдатика, напёрсток и жука-брозовку, — Реванш хочешь?

— Ты жульничаешь! — в который раз обвинил мелкого домовёнка Нафаня, — И я уверен: ты специально тогда проиграл, чтобы остаться здесь! Признавайся уже, я не стану тебя ругать. Сам привык к тебе. Да и блинчики со смородиновым вареньем вкусные…