Ужасы Зачарованного леса и проблемы Фомора

— Милок, не ходил бы в тот лес, — проскрипела седенькая старушка, стоящая на пригорке, мимо которого шёл Лёха с рюкзаком, — Плохой тот лес. Злой!

— Да что вы такое, бабушка, говорите, — рассмеялся мужчина, — Я вырос в соседней деревне! С малолетства всё здесь облазил, чуть ли не каждую тропинку знаю! Да я даже компас с собой не беру: с закрытыми глазами ориентируюсь не хуже спутникового навигатора! А сейчас в отпуск приехал — устал от города, как следует отдохнуть хочу!

И, уже не слушая бабку, которая что-то бормотала про ужасную «катаклизьму», испортившую лес вот, буквально, пару дней назад, свернул в чащу.

— Ты хоть молитовку-то помнишь, милок? — не унималась старушенция, всем своим видом показывая, как беспокоится о наивном туристе.

— А я верю только в инопланетян и летающие тарелки! — крикнул Лёха с бесшабашной весёлостью, то ли пытаясь показать как он крут, то ли желая пошутить над страхом пожилой женщины, то ли и вправду, признаваясь в своей полной религиозной неосведомлённости. Настроение у гражданина Рыбкина резко повысилось, сам себе он стал казаться храбрым и отважным, особенно, на фоне местной трусихи. Старушка грустно покачала головой, провожая его взглядом. Лёха, заметив это, улыбнулся ещё шире, помахал рукой и скрылся среди деревьев.

— И чё итта с людьми делаицца-то, ась? — усмехнулась старушка, вставая на четвереньки и обрастая зелёной спутанной шерстью, — Надо же, в какие-то тарелки верят! Куда образование катицца? Надо будет энтого красавчика расспросить получше — интересно же!

…

Серо-зелёное нечто метнулось и исчезло в густой траве.

Город N. Фомор

Наконец, гражданин Барашкин (точнее, рыжий пёс, в которого его превратила Лихо) был найден. Всё это время он жил в доме поварихи Зои Семёновны Губановой, которая, буквально, «растекалась киселём» и млела от четвероногого хитреца. Он ещё возле столовой покорил её чёрствое сердце своими прыжками и ужимками. Не выдержав, женщина забрала собаку домой. Так что теперь Фомор мог сколько угодно любоваться довольной мордой пройдохи, получившего сразу всё: дом, хозяйку и еду. А надо сказать, что хмурая и недовольная тётка всегда жила одна. Она терпеть не могла мужиков, собак, кошек и прочую живность. Но… нелюдимая баба почему-то «сломалась» именно на рыжем проходимце. Зоя Семёновна тискала его, расчёсывала шерсть и кормила, как на убой. И итоге, поджарый пёс превратился в ленивого толстого «телёнка», что, в общем-то, совсем ему не мешало.

Забирать гражданина Барашкина из гостеприимного дома не хотелось (да и зачем, если магию Фомор пока не вернул), поэтому, фыркнув на прощание, серебристо-серый пёс покинул друга. Требовалось срочно разыскать Лихо и потребовать у этой гадины, чтобы она вернула всё как было: отдала источник магии Духу Бездны и расколдовала Барашкина. Так что, успокоившись по поводу «подшефного», Фомор рванул в лес.

Рванул… и тут же остановился. Собачье сердце сжалось, как от тупой тонкой иглы и забилось с перебоями, отчего внутри стало пусто и неприятно. Фомор не понимал причины — всё ведь хорошо! Он даже рыжего пса нашёл… Тогда почему раскручивается тугой узел холода и страха потери? Даже не так: возникает ощущение надвигающейся катастрофы, которая вот-вот произойдёт! С кем? Когда? Почему?

Дух Бездны потряс головой. Стало легче. Он вновь помчался в лес, к Лихо, правда, бежал гораздо медленнее, прислушиваясь к собственной интуиции. А она, эта самая интуиция, у Высшей Нечисти всегда работала как часы. Только бракованные. Китайские. То есть с перебоями, но если уж срабатывала — так сразу и во всю мощь. Поэтому, добравшись практически до кромки леса, серебристо-серый зверь на миг замер, тут же развернулся на сто восемьдесят градусов и огромными прыжками ломанулся обратно, в город, из которого только что сбежал.

Направление подсказывало сердце, точнее, тупая игла в нём. Когда пёс отклонялся от курса — становилось больнее, а ноги начинали подрагивать нервами и болезненным натяжением связок. Наконец, зверь оказался на заброшенной стройке, среди хлама, мусора и тучи запахов, в том числе той девчонки, которую он недавно вытащил из канализационного люка.

ЧТО?!

Эта пигалица опять попала в беду? Здесь? Так это из-за неё он сорвался и примчался сюда, на это дурацкое человеческое сооружение?! Зверь злобно зарычал. Злобно, громко, с явственным желанием откусить голову одной глупой девице, которая всё время ломает его планы. Рык оказался настолько свиреп, что стройку сразу же покинули вороны, крысы и бомж Юрасик. Он вообще, оказался умным парнем, с отличной чуйкой. И эта чуйка подсказала, что встречаться с обладателем глотки, из которой вырывается столь жуткий вой — не стоит.

А вот у глупой девицы чуйка не функционировала. Совсем. И интуиция работала на минималках. Иначе, зачем бы она пропищала что-то вроде «помогите-спасите-я больше сюда не полезу»?

Серебристо-серая собака зарычала так, словно, ей поставили прививку от бешенства, но поздно: глаза горели яростью, шерсть вздыбилась, тонкая ниточка слюны капнула с белоснежных клыков. Сейчас он ей поможет! Сейчас-сейчас! Ты главное, никуда не уходи! Сейчас он тебя найдёт, откусит голову и поможет стать спокойнее и не лезть куда не просят! Вот что эта дурында делает на стройке?! Какой Бездны полезла? Мало ему своих проблем, так ещё эта мелочь под ногами крутится! Не надо было её из люка доставать! Зря он тогда пожалел хилую человечку, зря! Доброта никогда не бывает на пользу, он это ещё живя в Бездне понял. А тут расслабился, забыл главный постулат: думать только о себе! Ну, ничего, сейчас-сейчас… да где ж она?!

Она нашлась опять где-то внизу, среди обломков деревянных досок, кирпичей и ржавых кусков железа. На земле, с неестественно загнутыми руками и ногами. И лужицей крови, растекающейся под дрожащим телом. Судя по всему, глупая девица наступила на гнилые доски и провалилась на цокольный этаж. Недотёпа! Кулёма! Растяпа! Безмозглая курица! Он так и знал!

Зверь легко спрыгнул вниз, под его лапами захрустела каменная крошка и мусор. Девчонка открыла мутные глаза и улыбнулась. Молча, бледнея на глазах. А потом отрубилась, так и не сказав ни слова. Фомор шагнул ближе. Вся его злость куда-то испарилась, а внутри стала разливаться та паскудная жалость, от которой он поклялся навсегда избавится. Зубы, точнее, пасть, свело судорогой. Захотелось снова помочь этой безмозглой курице. О, боги Бездны — он заболел! Точно, он заразился! Добротой, состраданием, другими человеческими инфекциями… И это не лечится! Иначе, почему тогда зверь, понимая, что источника магии в нём нет, стал забирать собственную жизненную силу и вливать в это поломанное тельце?!

Шерсть пса тускнела, глаза теряли свой блеск, лапы уже не могли держать вес собаки. Однако, зверь отдавал последние золотистые искры, даже не пытаясь понять, зачем он это делает и где та грань, которая отделяет его от полного развоплощения. Яркая вспышка — и человечка пришла в себя, с хрустом выправившихся рук и ног, болью исторгнувшейся из живота железяки, осознанием того, что рядом, прижимаясь к боку, неподвижно лежит серый пёс.

— Нашла, я тебя нашла! — успела вскрикнуть пигалица, и тут же замолчала: тело зверя становилось прозрачным, терялись очертания, и вот оно уже исчезло, оставив лишь золотую искру, тоже тускнеющую на глазах.

— Не-не-не, моё! Не дам! — не понятно кому крикнула девчонка, хватая искорку. Огонёк, лежащий в девичьей ладошке, стал чуть ярче. А потом, выскользнув из пальчиков, поплыл по воздуху. За ним, стараясь не отстать, торопилась и пигалица. Так и двигались: когда искра бледнела — девчонка грела её в руках. А потом снова брела за мерцающим отблеском. За спиной остались стройка, город, дачные посёлки у леса. Огонёк медленно летел в самую чащу, но упрямица, спотыкаясь и падая, шла, боясь потерять из виду огонёк.

.